Высоким слогом. Только б счастье перенесть!
Игорь Кобзев
Предчувствие
Чуть лишь утро лучом изумруда
Мне в окошко ударит, звеня,
Ожиданье какого-то чуда
До краев наполняет меня.
Вот пропел над вершинами ветер,
Вот петух прокричал озорно.
Что-то важное будет за этим,
Где-то чудо случиться должно!
Все бывает: и боль, и остуда,
И тоска, и незваная грусть,
Но и в горе предчувствие чуда
Все равно бередит мою грудь.
Как не верить, что чудо случится?
Вот уже приближается весть!
Вот сейчас кто-то в дверь постучится…
Только б счастье суметь перенесть!
Григорий Карлов
Небо
О небо, небо, синь в барашках,
Дороги наши над землей!
У нас на форменных фуражках
В эмблеме есть кусочек твой.
Всего-то лишь кружок эмали,
Но он, как в фокусе, собрал –
И страны, где друзья бывали,
И трассы, где я сам летал.
В нем – нами взятые высоты
Эпохам всем наперерез,
Не зря, наверное, пилотам
Костюмы шьют под цвет небес.
О небо, небо, я не скрою,
Что мы всегда тобой полны!
Твоей звенящей синевою
И на земле озарены.
Алексей Марков
***
Не приведи, о жребий грозный,
Не иссуши настолько память,
Чтоб я мерцающие звезды
Назвал небесными телами;
Березу белую и ясень
Именовал бы древесиной,
Забыв, как облик их прекрасен
В листве, в росе, в сиянье синем;
И окрестил бы железякой
Рапиру, отыскав на свалке,
А страсть любви – законом брака,
И флорой вешние фиалки!
В холодных родниковых струях
Увидел влагу, и не боле…
Зачислил в критиканы всуе
Того, кто закричит от боли…
А стаи птиц? Стада оленей?
Простая фауна России?
Быть может, все это точнее,
Но что мне точности такие!
Алексей Марков
В каких случаях я перевожу стихи
Поглядел я на картину.
До чего же хороша!
Вот украсть бы… В страхе стыну:
Запрещает красть душа!
Я прочел стихотворенье
Не на русском – на чужом.
Ох, писалось, к сожаленью,
Не моим карандашом.
С удовольствием бы имя
Я свое поставил здесь.
Но делишками такими
Баловать – худая честь!
И тогда с благоговеньем
С первым солнышком за стол
Сел и то стихотворенье
Я на русский перевел!
Марина Цветаева
***
У меня в Москве — купола горят!
У меня в Москве — колокола звонят!
И гробницы в ряд у меня стоят, —
В них царицы спят, и цари.
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Легче дышится — чем на всей земле!
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Я молюсь тебе — до зари!
И проходишь ты над своей Невой
О ту пору, как над рекой — Москвой
Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.
Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю —
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари...
Но моя река — да с твоей рекой,
Но моя рука — да с твоей рукой
Не сойдутся, Радость моя, доколь
Не догонит заря — зари.
Мария Петровых
***
Не взыщи, мои признанья грубы,
Ведь они под стать моей судьбе.
У меня пересыхают губы
От одной лишь мысли о тебе.
Воздаю тебе посильной данью —
Жизнью, воплощённою в мольбе,
У меня заходится дыханье
От одной лишь мысли о тебе.
Не беда, что сад мой смяли грозы,
Что живу — сама с собой в борьбе,
Но глаза мне застилают слёзы
От одной лишь мысли о тебе.
Сергей Викулов
Постоянство
Славлю постоянство гордых елей,
Потому как ели не из тех,
У кого семь пятниц на неделе,
Кто взирает робко снизу вверх!
Рыжей бровью поведет лишь осень,
Как уже готовы все в лесу
Порыжеть и даже вовсе сбросить
С плеч своих зеленую красу.
Только ели —
не бывало сроду,
Чтобы перекрасились до пят, —
Несмотря на рыжую погоду,
Хоть руби, зеленые стоят.
Мало! Даже в белые метели,
Даже в холода, когда вода
Замерзает,
не сдаются ели,
Не меняют цвета и тогда!
Вот они стоят — сам черт не страшен, —
Отряхают белое с боков,
Здорово похожие на наших
Очень зимостойких мужиков.
Засугробит все кругом — не дрогнут.
Лишь сгореть, как свечка на ветру,
Могут ели… Большего не могут.
Мне такой характер по нутру!
Иван Бауков
А мне все снится первый бой
Конечно ж лучше б нам с тобой
Петь о весне,
Конечно, лучше!
Но мне все снится первый бой
В Карелии,
В лесах дремучих.
Где приходилось ночевать,
В снег зарываясь с головою.
Из снега воду добывать,
По снегу лезть,
Готовясь к бою.
И каждый мог бы рассказать,
Как он был с жизнью кровно связан,
Но шел под пули без приказа.
Кто смерти не смотрел в глаза,
Тот улыбнется над рассказом.
И сам я думаю порой,
Уж не приснилось ли все это:
Смерть друга,
И под Курском бой,
И в небе месяц голубой,
Мелькнувший в облаках ракетой.
Да, лучше бы не вспоминать.
В дни мира фронтовые будни.
Но нынче снился мне опять
Солдат, на снег упавший грудью.
Александр Бобров
Проводы русской зимы
Сколько зим перевидели в жизни,
Сколько будет еще впереди…
Ну-ка, полоз березовый, взвизгни,
По прибитой дороге пойти.
Оживи ее свистом скольженья,
Расколи набежавший лесок.
Поперек основного движенья
Вправо-влево бросает возок.
И восторга слепящего слезы
Зажигают снега предо мной.
Все быстрее мелькают березы,
Застывая сплошною стеной.
Не гнетет никакая забота,
Всех вопросов вовек не решить.
Есть одно только чувство – полета!
Есть одно лишь желание – жить!
Юрий Мельников
Свадьба
Танцуют пары перед новым домом,
Круги хмельные на траве чертя.
А я на месте, мне давно знакомом,
Стою десятилетие спустя.
А за столами разговоры пылки,
Жених с невестой – привлекают взгляд.
Стреляют серебристые бутылки,
И пробки с треском в вышину летят.
Так вот она, та памятная горка,
К которой шли мы на исходе дня.
Потом ползли по снегу.
Было горько
Пехоте от прицельного огня.
Тогда в помине не было деревни,
Война её спалила всю дотла.
Качались обгорелые деревья –
Ориентиры: елки и ветла.
И мы ползли вперед, и пахло гарью
В январской той вечерней темноте…
И рад я, что гуляние в разгаре,
Что пир горой на энской высоте.
Юрий Мельников
Неизвестный солдат
Чей он –
Читинский ли,
Орловский,
Сраженный
Много лет назад,
Зарытый у стены
Кремлевской,
Тот
Красной Армии
Солдат?
Он под Москвою
Пал в долине
Бойцом безвестным,
Рядовым.
Но даже маршалы
Отныне
Склоняют головы
Пред ним.
Владимир Соколов
***
Прошу тебя, если не можешь забыть
И если увидеться хочешь,
Придумай, о чем нам с тобой говорить
(Ты женщина, ты и хлопочешь)
О прошлом не скажешь моим языком:
Как дождик оно перестало.
Увяло под беглым твоим каблуком,
Крапивою позарастало.
Прошу тебя, если надежд не унять
И тянет, убив, повидаться,
Придумай, как лучше тебя мне узнать,
Во множестве не обознаться.
Скажи: мой единственный, под фонарем,
В толпе, задохнувшись от бега,
Стоять буду в шляпке, с вуалью, с пером
В слезах прошлогоднего снега.
Владимир Соколов
***
Любовь не приходит на дом,
И нет у нее угла…
Я только побуду рядом,
Коснусь твоего тепла.
Я только в разгул капели,
Метели, не все ль равно –
Присяду на край постели,
Увижу ты спишь давно.
Уснувшая, не печалясь.
О том, что мы дышим врозь.
И волосы разметались
Беспомощно, как пришлось.
Движением ослабелым
Мне только задеть бы их…
О вьющиеся на белом,
Златящиеся твои!
Но я не побуду рядом.
Но я не коснусь тепла.
Любовь не приходит на дом,
И нет у нее угла.
А есть у нее пустыня,
Лежащая между двух…
Да лунный кружок на стыни,
Захватывающий дух.
Владимир Соколов
***
Шел между московских стен
Ночью дымчатой белизны,
Как в одной из больших поэм,
Как в кино, где реальны сны.
А Ордынкой шел снег снегов
Отрешенно, но вместе с тем
На сырой желтизне домов
Умножалась лепнина стен.
И, одной из печальных тем
Помогая, под снег, слегка,
Все сильнее «падэм! падэм!»
Доносилось издалека.
Это пела Мирей Матье.
И, в один из дворов войдя,
Я увидел ее в витье
Серебрящегося дождя.
Там грустил один человек
Рядом с ней в оконных лучах
И не таял московский снег
На открытых ее плечах.
Кто он, грусть проводящий с ней,
И чем горестен для него
Голос юности не моей
И романа не моего?
И, смутясь, я ушел совсем
В белизну снеговой стены,
Как в одну из ночных поэм,
Как в кино, где реальны сны.
И пока я, слагая стих,
Шел к мосту – город был не тот.
Все «падэм! падэм!» из любых
Вслед за мною неслось ворот.
Все «падэм, падэм, падэм!»
Доносилось издалека.
«Падэм, падэм, падэм!»
Мост над Сеной: Москва-река.
Владимир Соколов
***
Опять аллея и опять песок
В кленовых листьях мягких и сырых.
И кто-то долго целится в висок
И не стреляет. Воздух пуст и тих.
Давным-давно отмеряны шаги
От этой лавки вон да той скамьи.
Приди. Придумай нечто. Помоги
Негодованья выскажи свои.
Ты думал, что она ушла ко мне.
Я думал, что она ушла к тебе.
А оказалось?.. В поздней тишине
Одни вороны, склонные к ходьбе.
Да серый воздух, да сырой песок
И желтых веток романтичный быт.
И кто-то долго целится в висок
И не стреляет. Он давно убит.
Владимир Соколов
***
Я правильно делал, что писем
Твоих никогда не берег,
Поскольку ужасно зависим
Был от сочетания строк,
Но, стихотворения ради
Забытый открыв сундучок,
Увидел я в ветхой тетради
Старинный бумаги клочок.
Там было одно только слово,
На желтеньком листике – «Жди».
И хлынули из прожитого
Какие-то сны и дожди.
Вдруг выступила подворотня,
Шумок водосточной трубы.
Но все это было бесплотней
Теней, что бросали дубы.
Которые над ученицей
Грустили, а с ними и я.
И все это было страницей
Действительного бытия.
И желуди эти, и лужи,
И негородское крыльцо,
И это, забытое тут же,
Мечтательное письмецо.
Да. Все это существовало.
И губы болели мои,
Когда расставались, бывало,
Мы, сами уже не свои…
Но были мечты ожиданья
И строчки – реальные все ж,
Чем явные наши свиданья,
Обманутые ни за грош.
С годами все больше зависим
От чистой бумаги и строк,
Я правильно делал, что писем
Твоих никогда не берег.
Фото - Галины Бусаровой