Скучно «кубарем по Европам» (А. Т. Аверченко)
Аркадий Тимофеевич Аверченко родился 18 марта 1881 года в Севастополе. В своей биографии (для читателей) писатель-юморист всегда указывал на тот факт, что в день его появления на свет звонили в колокола и «было вообще народное ликование». Очевидцы подтверждали – Севастополь в этот день действительно что-то праздновал. По этому поводу Аверченко пишет: «Но я до сих пор не понимаю, при чём здесь ещё какой-то праздник?» Далее Аверченко пишет, что «материальное благополучие никогда не грозило» его семье. Дело в том, что его отец, Аверченко-старший «не обращал на сына никакого внимания», так как постоянно «по горло был занят своими собственными хлопотами и планами: каким бы образом поскорее разориться?» И далее: «Это было мечтой его жизни, и нужно отдать ему полную справедливость – добрый старик достиг своих стремлений самым добросовестным способом. Он это сделал при соучастии целой плеяды воров, которые обворовывали его магазин, покупателей, которые брали исключительно и планомерно в долг, - и пожаров, испепелявших те из отцовских товаров, которые не были растащены ворами и покупателями».
Много позже, став писателем, Аверченко пишет блестящий рассказ «Отец» - очень смешной и очень грустный одновременно. Любимой присказкой отца, его последним аргументом почти всегда были слова: «Ты ничего не понимаешь…»
Читаем отрывок из рассказа «Отец»:
«Мой отец был удивительным человеком. Всё в нём было какое-то оригинальное, не такое, как у других. Он знал несколько языков, но это были странные, не нужные никому другому языки: румынский, турецкий, болгарский, татарский. Ни французского, ни немецкого он не знал. Имел он голос, но когда пел, ничего нельзя было разобрать – такой это был густой, низкий голос. Слышалось какое-то удивительное громыхание и рокот, до того низкий, что казался он выходящим из-под ног. Любил отец столярные работы, но тоже они были как-то ни к чему – делал он только деревянные пароходики. Возился над каждым пароходиком около года, делал его со всеми деталями, а когда кончал, то, удовлетворённый, говорил:
- Такую штуку можно продать не меньше чем за пятнадцать рублей!
- А материал стоил тридцать! – подхватывала мать.
- Молчи, Варя, - говорил отец. – Ты ничего не понимаешь…
Главным занятием отца была торговля. Но здесь он превосходил себя по странности и ненужности – с коммерческой точки зрения – тех операций, которые в магазине происходили. Для отца не было лучшего удовольствия, как отпустить кому-нибудь товар в долг. Покупатель, задолжавший отцу, делался его лучшим другом. Отец зазывал его в лавку, поил чаем, играл с ним в шашки и бывал обижен на мать до глубины души, если она, узнав об этом, говорила:
- Лучше бы он деньги отдал, чем в шашки играть.
- Ты ничего не понимаешь, Варя, - деликатно возражал отец. – Он очень хороший человек.
Со мной у него были хорошие отношения, но характеры мы имели различные. Я не мог понять его увлечений, скептически относился к пароходам, и, когда он подарил мне один пароход, думая привести этим в восторг, я хладнокровно, со скучающим видом потрогал какую-то деревянную штучку на носу крошечного судна и отошёл.
- Ты ничего не понимаешь, Васька, - сказал, сконфузившись, отец.
Я любил книжки, а он купил мне полдюжины каких-то голубей-трубачей. Почему я должен был восхищаться тем, что у них хвосты не плоские, а трубой, до сих пор считаю невыясненным.
Как всё в отце было оригинально, так же была оригинальна и необычная его страсть – покупать редкие вещи. Требования, которые предъявлял он к этого рода операциям, были следующие: чтобы вещь приводила своим видом всех окружающих в удивление, чтобы она была монументальна, и чтобы все думали, что вещь куплена за пятьсот рублей, когда за неё заплачено только тридцать».
Вот как в рассказе описывается появление этих удивительных вещей, способных реально изменить многое в семейном укладе их владельцев:
«Однажды на лестнице дома, где мы жили, послышалось топанье многочисленных ног, крики и кряхтенье. Мы выбежали на площадку лестницы и увидели отца, который вёл за собою несколько носильщиков, обременённых большой, странного вида вещью.
- Что это такое? – с беспокойством спросила мать.
Лучезарное лицо отца сияло гордостью и скрытой радостью человека, замыслившего прехорошенький сюрприз.
- Увидите, - дрожа от нетерпения, говорил он. – Сейчас поставим его.
Когда «его» поставили и носильщики, облагодетельствованные отцом, удалились, «он» оказался колоссальной величины умывальником с мраморной лопнувшей пополам доской и красным потрескавшимся деревом.
- Ну? – торжествующе обратился отец к окружающим. – Во сколько вы оцените эту штуку?
- Да для чего она? – спросила мать.
- Ты ничего не понимаешь, Варя. Алёша, скажи-ка ты – сколько, по-твоему, стоит сей умывальник?
Когда в монументальный рукомойник налили ведро воды и нажали ногой педаль, из крана не вытекла ни одна капелька. Зато на полу оказалось «целое озеро воды».
Немедленно был вызван слесарь, который «повозился с полчаса над умывальником, взял за это шесть рублей и, уходя, украл из передней шапку».
Стоит ли говорить, что: «Когда отца не было дома, все с наслаждением умывались из маленького стенного рукомойника, но если это происходило при отце, он кричал, ругался, заставлял всех умываться из его покупки и говорил:
- Вы ничего не понимаете!»
С не меньшим юмором автор описывает появление в их квартире следующей вещи:
«Однажды на лестнице раздался знакомый топот и кряхтенье. Это отец, предводительствуя армией носильщиков, вёл новую покупку. То была странная процессия. Впереди три человека тащили громадный четырёхугольник с отверстием посередине, за ними двое несли странный точёный стержень, а сзади замыкали шествие ещё два человека с каким-то подобием громадного глобуса и стеклянным матовым полушарием, величиной с крышу небольшого сарайчика.
- Что это? – с тайным страхом спросила мать.
- Лампа, - весело отвечал отец.
Лампу установили рядом с умывальником. Она была ростом под потолок и вида самого странного, на редкость неудобного – тяжёлая, некрасивая…
Мать, севши в уголку, беззвучно плакала.
- Эх, Варя! Ты ничего не понимаешь!.. Васька! Сколько, по-твоему, должна стоить такая лампа?»
В лампу тотчас было налито сразу керосину на четырнадцать фунтов. Однако он потёк, «отравил воздух», поэтому послали за слесарем, который ремонтировал умывальник и украл шапку. После ремонта «лампа втянула в себя громадный чёрный фитиль и ни за что не хотела выпускать его». Когда фитиль всё-таки удалось вытащить щипцами, он загорелся. Прибежали соседи – «спасать нас от пожара».
В итоге громадная необъятная лампа горела таким маленьким огоньком – как в лампадке у икон. Однако отец стоял перед ней в немом восторге».
Как во многих сказках и преданиях, любящих «трижды», автор описывает в своём рассказе и появление третьей необычной, но вредной и бесполезной вещи в их квартире:
«Однажды на лестнице послышался такой же шум, грохот и крики.
- Что ещё? – выскочила мать.
- Часы, - счастливо смеясь, сообщил отец.
Это было самое поразительное, самое неслыханное из всего купленного отцом.
По громадному циферблату носились две стрелки, не считаясь ни с временем, ни с усилиями людей, которые вздумали бы удержать их от этого.
Кто их сделал? Какому пьяному, ненормальному, воспалённому алкоголем мозгу явилась мысль соорудить этот безобразный неуклюжий аппарат…
Часы стали рядом с умывальником и лампой, перемигнулись и сразу поняли, как им вести себя в этом доме.
Маятник стремительно носился от стены к стене и всё норовил сбить с ног нас, когда мы стремглав проскакивали у него сбоку. Механизм ворчал, кашлял и стонал, как умирающий, сходясь и кружась в лихой вакхической пляске.
Мать назвала эту комнату «проклятой комнатой».
Целый день оттуда доносился удушливый запах керосина, журчали ручейки воды, вытекавшей из умывальника на пол, а по ночам нас будили и пугали страшные стоны, которые испускали часы, перемежая иногда эти стоны хриплым зловещим хохотом и ржаньем».
И всё-таки, согласитесь, маленький Аркадий жил в достаточно образованной (по тем временам) семье, в хороших жилищных условиях и среди любящих его людей. В пятнадцать лет ему очень захотелось почувствовать себя взрослым, самостоятельным человеком – он определяется на службу – младшим писцом в транспортной конторе по перевозке кладей. Он прослужил там в течение года, молодого человека всё время «что-то не устраивало». Отец, видя, что сын так и не понял, что он ему создал «все условия для вполне благополучного существования», предложил ему «наименее подходящее» - поехать в посёлок Исаевский, на каменноугольные рудники. Чтобы таким образом, вероятно, «узнать жизнь». По воспоминаниям Аверченко, «это был самый грязный и глухой рудник в свете».
На руднике было много каторжных, шахтёры пили горилку так, что потом «лежали без движения: по двое, по трое через каждые 20 шагов». Удивительно, но работавший на руднике, при правлении, Аркадий не запил, не скатился на жизненное «дно», несмотря на свой юный возраст. В конце концов, вместе с правлением рудников, Аверченко переезжает в Харьков.
В 1903 году Аверченко начинает свою литературную деятельность: 31 октября в газете «Южный край» был опубликован его первый рассказ «Как мне пришлось застраховать свою жизни».
Вскоре будущий писатель был принят редактором в сатирический журнал «Штык». Затем он принял активное участие в выпуске журнала «Меч» (в трёх номерах).
Увлёкшийся литературой Аверченко совершенно забрасывает службу: «Лихорадочно писал я, рисовал карикатуры, редактировал и корректировал и… дорисовался до того, что генерал-губернатор Пешков оштрафовал меня на 500 рублей, мечтая, что я немедленно заплачу их из карманных денег. Я отказался по многим причинам, главные из которых были: отсутствие денег…»
Потеря службы, проблемы с генерал-губернатором… И Аверченко принимает решение переехать в Петербург. В северной столице он начинает сотрудничать с «беззубой стрекозой» М.Г.Корифельда. Нужно особо отметить, что «стрекоза», в течение четверти века смешившая купечество в России, после 1905 года практически уже «никем не читалась».
В конце 1907 года Аверченко вместе с рядом сотрудников газеты «Свободная мысль» решает организовать новый сатирический журнал – «Сатирикон». В январе 1908 году в свет вышел первый номер «Сатирикона». Именно в «Сатириконе» проявилась уникальная способность тридцатилетнего главного редактора «объединять вокруг общего дела подлинно талантливых людей». Аверченко-редактор любил и уважал авторскую свободу, поэтому он, как правило, не редактировал чужих рукописей, не предлагал, а тем более, не добивался каких-либо переделок. «Пусть сами за себя отвечают», - всегда говорил он. Если же, с точки зрения членов редколлегии журнала, автор несколько раз предлагал слабый материал, его просто переставали печатать в «Сатириконе».
С журналом «Сатирикон» сотрудничали известные прозаики – А.Толстой, А.Куприн, Л.Андреев, А.Грин... Замечательные поэты того времени отдавали свои произведения Аверченко для публикации – О.Мандельштам, Саша Чёрный, В.Маяковский и другие. За юмористически раздел в «Сатириконе» отвечал О.Дымов и Тэффи (Н.Бучинская). Свои рисунки, шаржи, карикатуры предоставляли талантливые художники: И.Билибин, М.Добужинский, А.Бенуа, А.Юнгер и другие. Как говорится, «эти имена говорят сами за себя», поэтому материал был действительно хороший.
Аверченко всегда самоотверженно защищал своих коллег. Вспоминается следующий случай: «сатириконцы» считали, что, пригласив Маяковского сотрудничать с журналом, Аверченко «допустил ошибку». Однако главному редактору стихи молодого поэта Маяковского очень понравились, и он рассудил так: «В конце концов, шум вокруг публикаций Маяковского идёт на пользу «Сатирикону», способствует его успеху у читателей». Аркадий Аверченко писал для литературного раздела журнала много и очень интересно: фельетоны, репортажи, очерки, вёл переписку «Почтового ямщика» и другое. У Аркадия Аверченко было несколько псевдонимов: Медуза Горгона, Фома Опискин, Вояк, Фальстаф, Ave.
К Аркадию Аверченко «пришло самое широкое и безусловное признание – признание массового читателя».
В период с 1908-го по 1918-ый год Аверченко издал более 40 сборников своих произведений (как правило, рассказов). Наиболее удачные из них имели до 20 переизданий в течение вышеуказанных десяти лет.
Аверченко часто повторял: «В ресторан я всегда готов…» Эта фраза напоминала всем, что вход в журнал «Сатирикон», располагавшийся на Невском проспекте, шёл через маленький ресторанчик. Сотрудники журнала часто собирались не в самой редакции, а в отдельном кабинете этого заведения. В этом ресторанчике оценивались рукописи, рисунки, обсуждались темы будущих публикаций, происходило знакомство с новыми авторами и многое другое.
Так случилось, что редакция журнала «Сатирикон» переезжала несколько раз. С возрастающим успехом – менялись и рестораны: «Вена», «Франция», «Европейская» и, наконец, «Пивато», где посетителями были высшие сановники Российской империи. Газета «Правда» не раз критиковала «сатириконцев» за их «сытый смех». Очевидцы вспоминают, что февральская революция 1917 года «застала «Сатирикон» у «Пивато».
В августе 1918 года журнал «Сатирикон» был закрыт.
Аркадий Аверченко уезжает на Украину, а затем, в 1919 году, в Крым (Севастополь). В родном городе он работает сразу в нескольких газетах и много пишет для театра. 15 ноября 1920 года он эмигрирует через Константинополь в Прагу. Свою эмиграцию Аверченко назвал «кубарем по Европам» - как сатирик он успешно гастролирует по многим городам Европы. Его рассказы имеют успех: они опубликованы в Праге, Берлине, Варшаве и Париже.
В серии европейских рассказов писателя возникает трагическая нота. Он пишет: «Когда нет быта, с его знакомым уютом, с его традициями – скучно жить, холодно жить…»
Очевидцы вспоминают, что Аверченко «болел смертельной тоской».
- Тяжело как-то стало писать, - признавался он. – Не пишется.
Аркадий Аверченко умер в Праге 12 марта 1925 года. Он был «настоящим русским писателем, дарования подлинного, оригинального и неповторимого».
Георгий Милованов
На фото - А.Аверченко
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-60585 от 20 января 2015 г.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)
***
Изданию присвоен номер ISSN: 2500-073X
Выдано Федеральным государственным унитарным предприятием "Информационное телеграфное агентство России (ИТАР-ТАСС)", Российской книжной палатой
***
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
При использовании материалов сайта ссылка на издание "Мир и Личность" обязательна!