Вторая газета! А помощники? Какой будет у неё формат?
В конце сентября я была приглашена Н.И.Подвойским на должность секретаря «Солдатской правды».
Сначала я отказывалась. Я никогда не работала в газетах. Я была автором многих популярных исторических романов и повестей для юношества, но ничего не понимала в газетном деле. Если я умею писать простым, ясным языком, понятным подросткам и широкой массе читателей, то это не значит, что я могу работать в партийной газете. А тут ещё секретарство, не угодно ли! Секретарь строит номер. Что я могу построить? Я редактировала письма для «Солдатской правды», но это была узкая работа и притом бесплатная, - теперь мне предлагали жалованье, так как в Военной организации все получали жалованье.
Но Вера Михайловна настаивала:
- Не смейте отказываться. Жалованье вам платить должны, - ведь вы будете заняты целы день и у вас не останется сил ни на какую другую работу, а то, что вы до сих пор не занимались журналистикой и не секретарствовали, - это не беда, я вам помогу, а потом и сами станете на ноги.
Я согласилась.
Наша Военная организация занимала тесное помещение в начале Литейного проспекта, недалеко от Литейного моста.
В большой прохладной комнате помещалась контора и работала единственная машинистка; другую комнату, тоже проходную, узкую и длинную, в одно окно, отвели под редакцию; тут же за маленьким столиком белокурый солдат беседовал с приехавшими с фронта товарищами, за другим столом работал Н.И. Подвойский; третий стол предоставили мне.
Мне опять навалили массу писем и кучу буржуазных газет. Что со всем этим делать? Как составлять номер? Ведь нельзя же по плану «Речи» или «Новой жизни»? И где взять материал для разных отделов: для хроники, фельетона, где взять стихов? Ведь стихи поднимающие дух, совершенно необходимы. Как бы по неопытности не наделать ошибок.
Подвойский мечется, часто уходит в заднюю комнату-клетушку, где, очевидно, собираются совещания, где иногда в тишине пишутся статьи.
Я, разумеется, не скрываю своей неопытности. В сущности, в сорок пять лет я здесь только ученица. И я не хочу, чтобы знали, что я писатель-профессионал. Тогда со мной, может быть, будут церемониться. Так лучше. Учиться так учиться. И я скрываю свой литературный псевдоним, называя себя по паспорту ничего не говорящей фамилией – Ямщикова.
Подхожу к Подвойскому.
- Скажите, что я должна делать? Предупреждаю – не переоцените: я не газетный работник, у меня имеется только опыт популяризации и нечего больше.
- И желание работать. А это – самое главное. Мы уже знаем вас по редактированию писем.
- Тогда я прошу об одном: взять меня на испытание и через две недели дать отставку, если не подойду.
- Большевики не церемонятся, - было ответом.
- Итак, мои обязанности?
- Собирать материал, группировать, составлять номер. «Шапку» вам будут давать редакторы. Старайтесь привлекать сотрудников из масс. Сюда приходят фронтовики; ловите их, расспрашивайте, записывайте, стройте беседы и фельетоны о жизни на фронте. Потом вы должны держать в порядке архив, подшивать использованные рукописи; чтобы можно было всегда навести справку, а неиспользованные хранить тоже для справок; в этом отношении нужно быть крайне щепетильной: часто авторы заходят справляться о своих письмах или заметках; от вашей внимательности, и умения подойти к человеку зависит многое. Потом, конечно, вы должны подумать об интересной хронике и резолюциях с фабрик и заводов; потом…
Я слушала, чувствуя, как у меня по спине бегают мурашки. Сколько сразу обязанностей! И когда всё это выполнить?
А Подвойский, словно спохватившись, добавил:
- Скоро мы вам подкинем ещё газетку «Деревенская беднота» - для крестьянских масс.
Вторая газета! А помощники? Какой будет у неё формат? Вон «Солдатская правда» растянулась в простыню
«Нового времени». Громадина. Чем её наполнить, этакую прорву?
Передо мной спокойное лицо Нины Августовны Подвойской.
Я говорю ей:
- Да разве возможно это выполнить? Всё готово должно быть к четырём часам, а тут ещё ловить фронтовиков и делать записи об окопной жизни… и стихи… и подшивать этот архив…
Она улыбнулась.
- А вы не пугайтесь и не придавайте буквального значения словам Николая Ильича. Работайте, как умеете, и – до отказа.
Ну хорошо. Попробую.
Маленький стол, тесно. Никак не поместиться. Кладу стопки бумаг на стул, на пол. Шумно. Поминутно мелькают входящие и выходящие люди. Станут перед самым носом и говорят, заслоняя свет. Говорят без конца. Гудит в ушах от шума. Беру резолюции, правлю.
Резолюции, резолюции… Другого материала пока нет. Выбираю хронику из буржуазных газет и одним ухом прислушиваюсь к тому, что делается за другими столами. Особенно интересно слушать солдат с фронта. Я подзываю к себе одного и расспрашиваю.
С непривычки очень трудно начать беседу и ставить чётко вопросы. Но мне удаётся это преодолеть. Некоторые солдаты радуются возможности высказаться в печати и облегчают мне задачу.
Один интересно рассказывает об австрийском плене. Записываю торопливо карандашом и так же торопливо отделываю. Фельетон готов. Это первый мой фельетон для «Солдатской правды».
Я не могу сказать точно, когда это было. Дни сливаются в один трудовой напряжённый день, с лейтмотивом – справиться с задачей.
Люди приходят и уходят. Помню белокурую, изящную Елену Фёдоровну Розмирович; твёрдой походкой приближается Людмила Николаевна Сталь, заходит А.М. Коллонтай, слышится тихий, неторопливый и мягкий голос Менжинского…
- Товарищи, - говорю я, - ведь нельзя же наполнять все полосы одними резолюциями! Давайте статьи!
Редакторы – у кого есть время – проверяют мою работу. Сегодня один занят на заводе, - его заменяет другой; не знаешь, перед кем отчитываться. Нина Августовна Подвойская исчезла: кажется, перешла на работу в Петербургский комитет. Подвойский почти недоступен; он целый день словно в котле кипит – рядом в маленькой комнатке идут совещания.
Мелькают новые лица и исчезают в тайниках крайней комнаты. А я строчу, подбираю, строчу…
Материал всё ещё беден и скуден. Некому работать. Поэтому нет, а как нужны зажигательные стихи, песни!
Придя домой, берусь за перо и набрасываю первые строки. Какой я поэт? А приходится. Стихи, конечно, никуда не годятся, а всё-таки лучше, чем ничего.
По крайней мере редакторы одобряют – стихи появятся на страницах «Солдатской правды», есть пища для ненасытного жерла газеты.
Двухнедельный срок испытания давно уже прошёл. Я всё ещё не уверена в себе и спрашиваю Подвойского:
- Кому передать полномочия?
Он поначалу даже не понимает вопроса, потом решительно протестует:
- Кто это вас отпустит? Никому ничего не передавать.
Его круглое «о» делает его речь простой и веской.
И я остаюсь.
Занозой торчит архив. У меня совсем нет способностей к канцелярской работе, а Николай Ильич, в прошлом статистик, ценит аккуратность. Я о природы неаккуратна, и у меня на письменном столе дома хаос. Я даже не умею подшивать архивные бумаги. Нина Августовна опять приходит ко мне на помощь и учит меня. Беру архив домой и вечером подшиваю, нужно, чтобы каждое письмо было для справки на месте.
Помню, как меня одобрил один из редакторов газеты:
- А знаете, вас совсем не приходится править. У вас хороший стиль.
Я промолчала. Мне не хотелось говорить, что я уже двадцать восемь лет упражняюсь в стиле и что три года
назад общественность праздновала мой двадцатипятилетний литературный юбилей.
Ал. Алтаев
Фото - Галины Бусаровой
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-60585 от 20 января 2015 г.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)
***
Изданию присвоен номер ISSN: 2500-073X
Выдано Федеральным государственным унитарным предприятием "Информационное телеграфное агентство России (ИТАР-ТАСС)", Российской книжной палатой
***
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
При использовании материалов сайта ссылка на издание "Мир и Личность" обязательна!