У зелёной ветки. Анатолий Алексин. Дневник жениха. Часть 2
- Это касается и меня, - сказала сегодня мне тетя Зина. - Пусть она зайдет к нам.
Но Люба заходить не хотела.
- Почему? - спросил я ее.
- Терпеть не могу экзаменов. Самая жуткая пора в жизни! Ты, надеюсь, согласен?
Еще не было случая, чтобы я с нею не согласился.
- Самая жуткая… Ты права. Но тетя не собирается тебя экзаменовать.
- А ей и собираться не нужно. У нее это само собой получается. Она тебя любит… Но это не значит, что она должна любить тех, кого любишь ты.
Не сказала: «Тех, кто любит тебя». Нет, не сказала!
- Как утверждал кто-то из великих: «В отличие от математики, две величины, порознь равные третьей, в жизни вовсе не обязательно равны между собой».
***
Тете Зине очень хочется знать все подробности.
- Показываю ей город, - сообщил я.
- И все?
- И все.
- Экскурсовод! - якобы с насмешкой, а на самом деле с облегчением сказала тетя. - Где же вы побывали?
- Во всех известных музеях, кроме, кажется, Музея восточных культур… В театрах, куда сумел и достать билеты… Я ее в Архангельское возил.
- А в места, связанные с бессмертными литературными именами? В музей Чехова на Садовом кольце?
- Там ремонт.
- А квартира Толстого?
- Я как-то не догадался…
– Это необходимо для всей вашей будущей деятельности. Я сама с вами поеду!
Тетя Зина хочет, чтобы события развивались у нее под контролем. Раз уж они «развиваются»… На всякий случай она спросила:
- А московской тете тебя представили?
- Нет еще.
- Почему?
- Люба сказала: «Зачем волновать зря?»
- Зря? - Тетя Зина испытала еще большее облегчение. - Пусть приходит к нам! - Ей очень хочется быть в курсе дела. - Значит, от своей тети она скрывает?
- Я не скрываю, а просто не посвящаю, - объяснила мне Люба. - Раньше времени!
Стало быть, время, по мнению Любы, не наступило. Наступит ли оно хоть когда-нибудь?!
***
- Нужно поговорить, - шепнула мне в институте Люба.
- Серьезно поговорить?
- Серьезно. Но ты не волнуйся. Ладно? Никакого трагизма.
Вечер сегодня не особенно торопился, потому что я ждал его.
Люба сказала, что мы встретимся у метро «Комсомольская».
- Почему? - спросил я.
- Вечером… вечером…
Я знал, что там два выхода, но забыл. От волнения. А Люба могла этого не знать вообще. Сначала я вышел к Казанскому вокзалу. Неожиданно в голову пришла страшная мысль: «Она уезжает!» Я помчался сквозь подземный переход к Ярославскому.
Люба никогда не опаздывала: «Зачем трепать нервы ближнему?»
Она ждала у автомата с газированной водой.
- Что случилось? - Это, разумеется, было моим первым вопросом.
- Никакого трагизма… Я приняла решение.
- О чем?!
- Не перебивай меня, - сказала она. - У меня возникли сложности.
- В чем?
- Я же просила тебя… Во всем! После школы мы с мамой отлично спланировали: «Буду жить у тети, маминой сестры. Это почти всегда надежней, чем у папиной! Буду помогать ей…» Три года так было. Но тетина дочь, как говорится, привела мужа. Теперь нас в двух смежных комнатах пятеро: тетя с мужем, ее дочь с молодым супругом. И еще я… Сперва я хотела снять комнату или там… угол, койку. Но тогда мне не хватит стипендии. И даже тех денег, которыми родители помогают своей молодой «развивающейся» дочери, как помогают молодым «развивающимся» государствам… Им тоже, кажется, не хватает. Так вот… Я приняла решение, которое излагаю тебе не для обсуждения, а просто к сведению. Возьму в институте академический отпуск… Кстати, почему он так называется? Похоже, что создан для академиков! Поеду на строительство «Зоны отдыха». К нам, под Кострому… Или телеграфисткой буду… в две смены. Накоплю денег… И никакого трагизма! Сейчас пойдем за билетом.
В руке у нее были зажаты бумажки.
Я бросился делать ей предложение: «Будем жить в нашей двухкомнатной квартире. Сложимся втроем - и материально, как говорится, вытянем!»
Но все это я произнес мысленно… Потому что в отличие от Любы не умел принимать решений. Не привык.
- Пойдем к тете Зине! - воскликнул я. И схватил ее за руку. - В кассу я тебя не пущу!
«Будь моей женой! Согласись… - должен был я произнести громко, не раздумывая, чтобы заглушить все ее сомнения. - Сейчас же, в эту минуту, стань моей невестой».
Но я этого не произнес. Потому что рядом не было тети Зины. А я плыл по ее течению. Баржа… Баржа! Может быть, мне это было удобно?
- Пойдем к тете Зине! - сказал я. - Там все решится!
- Что «все»?
- Вообще все! Идем…
Люба, не разжимая руки, в которой были скомканы деньги на билет, все же пошла за мной.
* * *
Тетя Зина знала меня со дня моего рождения и сразу же по «обожженному» лицу и другим явным приметам поняла, что случилось нечто чрезвычайное.
- Я пришел, дорогая тетя, чтобы в твоем присутствии сделать предложение Любе!
- А что ты решил предложить Любе? Музей Чехова, о котором мы говорили? Или Льва Толстого?
- Я предлагаю ей. в твоем присутствии, тетя. и. уверен, с твоего разрешения… стать моей женой.
- Су-пру-гой? - с угрожающей медлительностью переспросила тетя Зина.
- Супругой! Вот именно. Хорошо, что ты поняла.
- И просишь у меня, так сказать, благословения?
- Я сама впервые об этом слышу, - сказала Люба. - Но если б, как ты, Митя, решилась… Если уж я решилась…
- Жизнь в провинции делает людей гораздо самостоятельнее. Даже детей, - сухо перебила ее тетя Зина. - А чем вызвана эта спешка?
- Дорогая тетя… - Я приник к ней, как это бывало раньше. Она не оттолкнула меня. - Когда ты узнаешь обо всех подробностях, поймешь ситуацию, ты дашь свое согласие… Дашь! Я ведь знаю тебя. Твою доброту!
- Это доброта с позиций твоих интересов! Быть доброй в данном случае - не значит быть покладистой и сговорчивой. Пойми, Митенька… Но и Любины интересы тут полностью адекватны твоим. То есть полностью совпадают… - Она не понадеялась на образованность «провинциалки». Тетя протянула свои худощавые, рыжеватые руки к нам обоим. - О, боже мой, какие муки вам заготовил Гименей! Дети, как уверяют, рождаются для того, чтобы лишить своих родителей эгоизма… Благоразумие… Холодное понятие! И вот я думаю, Митенька: что ты из себя представляешь… на сегодняшний день? Митенька, ты - умный, хороший, но слабый! Как же ты можешь взвалить на себя ответственность за семью, за Любу, которая, видимо, по столь понятному юношескому легкомыслию может дать согласие?
- Во-первых, я его еще не дала, - спокойно ответила Люба, хотя так стиснула бумажки в руке, что я это услышал. - Я еще сама не благословила твои намерения, Митя. Но, кажется, готова благословить.
- А я и не сомневалась! - отчеканила тетя. - Но не ты, а я отдала ему все свои заботы, посвятила свое одиночество… Которого могло не быть!
Не ты, а я выполнила свой трудный долг перед ним.
Бумажки хрустнули у Любы в руке:
- Выполнив долг перед человеком… таким, как Митя, не следует торопить, чтобы этот долг возвращали. Он вернет и без напоминания!
- По какому праву ты защищаешь его… от меня?! Посвятившей всю свою жизнь… Это чудовищно!
- Простите. Я не врывалась в этот дом. И в ваш разговор… Митя привел меня. Как мужчина, он подтвердит.
- Он - еще не мужчина! - крикнула тетя. - В том-то и дело, что он не может взвалить на себя… Не в состоянии!
«Откуда тете известны возможности моих мускулов, моего сердца?» - хотел я спросить. Но язык и воля по-прежнему были «на тросе».
- Митя - мужчина! - за меня ответила Люба.
А я… опустился на колени и произнес:
- Тетя, благослови нас! Хотя Люба еще не совсем согласна…
Тетя Зина стала поспешно искать союзницу в Любе:
- Если б ты знала историю его мамы и бабушки! Если б знала, какой ералаш в их и мою жизнь внесли ранние браки… «Выполнив долг перед человеком»… сказала ты? - Тете было удобно гладить мою послушную круглую голову: я стоял на коленях. - Нет, я еще не выполнила свой долг окончательно. Я должна буду пожертвовать многим, чтобы он завершил образование, вышел в люди, и лишь тогда…
Я понял, что мне предстоят долгие годы тетиных жертв.
* * *
Когда мы с Любой вышли на улицу, я сказал:
- Нехорошо получилось, что я стоял на коленях?
- Ты всегда на коленях, - ответила она. - И, кажется, привык… В этом-то и трагизм!
Я не знал, как реагировать.
- Ты уедешь? наконец отважился спросить я.
- Если бы ты сегодня сумел защитить себя, я бы, может, уехала. А так… задержусь. Кто-то должен защищать тебя?
Мне хотелось закричать: «Давай будем вместе!.. Сейчас, с этого дня! Я же сделал тебе предложение. Ответь на него! Будем вместе… вопреки тете Зине. Вопреки всему, что может нам помешать!»
Но «трос» продолжал владеть движением моих поступков и слов. Он угрожающе натянулся, напрягся.
- Ты не думай, что я отступил! - все же сумел произнести я. - Вернусь - и все объясню ей. Она поймет… Я уверен! Не сразу, но поймет.
- Если хочешь высказаться, лучше напиши. Монолог для тебя легче диалога. В диалоге с тетей ты произнесешь лишь одну первую фразу.
- Нет… Почему? Но раз ты советуешь…
- Я вот что решила. Буду снимать койку. В институте перекочую на вечернее отделение. Пойду работать на почту. Я ведь окончила курсы. Еще в Костроме…
- Ты решила все это… ради меня?
- Прости, Митенька, я устала.
Она открыла и закрыла дверь лифта. Я остался один. …я подумал: «Тоже пойду работать на почту! Чтобы видеть, как там и что… Она будет принимать телеграммы, а я буду их разносить. Утром, до института… А заодно и газеты! Тоже подзаработаю».
***
Теперь мне предстоит подниматься часов в шесть утра. «Скажу тете, что мы с Любой ходим в бассейн! Она одобрит: мое здоровье ей дорого», - сперва решил я.
Тетя заставляет меня каждый день заниматься гимнастикой. Сама она при этом сидит на диване и следит, чтобы я не халтурил, выполнял все упражнения до одного, правильно вдыхал и выдыхал воздух. Так что бассейн она бы одобрила.
Но мне неожиданно захотелось набраться храбрости сказать правду. Надо же когда-то ее набраться!
- Ради любви (хотя я уверена, что у тебя просто наивное увлечение!)… Так вот, ради любви, - сказала тетя Зина, - решались на многое: декабристки на добровольную ссылку, Ленский - на дуэль. Но в разносчики телеграмм и в лифтеры никто из знакомых мне литературных героев не шел.
- Тогда не было телеграфа и лифта.
- Учишься у нее дерзкому острословию? Обычно мужчина ведет за собой женщину. А у вас, я вижу, наоборот…
Я должен был бы сказать, что к роли «баржи» уж во всяком случае приучила меня не Люба.
Но я промолчал, а тетя Зина продолжала давить на меня литературными образами:
- Движимые ревностью (кстати, очень унизительное чувство!) сражались, убивали, даже душили… Но не подглядывали. Ты собираешься устроить за ней слежку на почте?
***
Некогда писать! Некогда: разношу телеграммы, газеты, учусь в «женском монастыре». Люба так устает, что по вечерам мы уже семь дней не видимся… Но зато видимся утром! Иначе бы я не смог…
Сегодня Люба сказала:
- Получи сам нежданную телеграмму. Но устную: я на двенадцать дней уезжаю к себе в Кострому, к родителям. К маме… Никакого трагизма! Договорились?
- А если я поеду с тобой?
- Нельзя… Мама это может неверно истолковать. А тетя Зина просто возненавидит меня. Или скажет, что «мы поедем втроем». Но у нас там не хватит жилплощади.
- Я провожу тебя!
- И это нереально: поезд уходит утром, когда все ждут газет. Телеграммы тоже не могут опаздывать.
Завтра она уезжает.
***
Жду ее. Вот и все.
***
Из Костромы несколько поездов - и я не знал, какой из них мне встречать. Люба, как объяснила по телефону ее московская тетя, очень устала от телеграфа, от почты - и сказала, что телеграмму посылать не будет.
Люба и ее тетя не могли догадаться, что я стал чуть-чуть другим человеком, что я сказал: «Обрубаю «трос»!» И что я впервые принял решение, которое «входило в противоречие», но которое я тем не менее отважился принять.
Обо всем этом я объявил Любе на улице, возле почты, где мы с ней работали.
- Поздно, Митенька… - сказала она. - Где ты был раньше? А теперь поздно. Я тоже вернулась с решением.
- С каким?
- Опять уезжаю. Но теперь уже надолго. Никакого трагизма! - Она вынула платок. - Никакого трагизма, Митенька!
И поцеловала меня. Так, как это делала мама, изредка приезжая к нам в гости.
- Я еду с тобой! Ты непременно… уедешь?
- Это звучит не совсем точно.
- Что именно?
- Мы уедем. Но не мы с тобой…
- Как?
- Никакого трагизма! Все проходит, все забывается… Особенно в двадцать один год! Это известно. Хотя не все, что общеизвестно, является истиной. Ты, конечно, должен знать, с кем я уеду? Скажу только, что он кончил Высшее военно-морское училище. Лейтенант флота. Находится в отпуске… Пришел месяц назад на почту, чтобы сообщить друзьям, что добрался благополучно.
***
- Онегинская ситуация: «Она другому отдана…» - сказала вечером тетя Зина. - Только выходит замуж не за генерала, а за лейтенанта, окончившего военно-морское училище? Кстати, и началось все, почти как в «Онегине» - она первой подошла к тебе и потребовала: «Выскажись!» Ты сам мне рассказывал. Помнишь?
- Не смей про нее… Не смей! Не смей про нее…
Кажется, я кричал.
***
Больше мне на почте нечего было делать.
Я пришел туда последний раз…
Фото - Галины Бусаровой
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-60585 от 20 января 2015 г.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)
***
Изданию присвоен номер ISSN: 2500-073X
Выдано Федеральным государственным унитарным предприятием "Информационное телеграфное агентство России (ИТАР-ТАСС)", Российской книжной палатой
***
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
При использовании материалов сайта ссылка на издание "Мир и Личность" обязательна!