Мир и Личность                                             16+

- Это касается и меня, - сказала сегодня мне тетя Зина. - Пусть она зайдет к нам.

Но Люба заходить не хотела.

- Почему? - спросил я ее.

- Терпеть не могу экзаменов. Самая жуткая пора в жизни! Ты, надеюсь, согласен?

Еще не было случая, чтобы я с нею не согласился.

- Самая жуткая… Ты права. Но тетя не собирается тебя экзаменовать.

- А ей и собираться не нужно. У нее это само собой получается. Она тебя любит… Но это не значит, что она должна любить тех, кого любишь ты.

Не сказала: «Тех, кто любит тебя». Нет, не сказала!

- Как утверждал кто-то из великих: «В отличие от математики, две величины, порознь равные третьей, в жизни вовсе не обязательно равны между собой».

***

Тете Зине очень хочется знать все подробности.

- Показываю ей город, - сообщил я.

- И все?

- И все.

- Экскурсовод! - якобы с насмешкой, а на самом деле с облегчением сказала тетя. - Где же вы побывали?

- Во всех известных музеях, кроме, кажется, Музея восточных культур… В театрах, куда сумел и достать билеты… Я ее в Архангельское возил.

- А в места, связанные с бессмертными литературными именами? В музей Чехова на Садовом кольце?

- Там ремонт.

- А квартира Толстого?

- Я как-то не догадался…

– Это необходимо для всей вашей будущей деятельности. Я сама с вами поеду!

Тетя Зина хочет, чтобы события развивались у нее под контролем. Раз уж они «развиваются»… На всякий случай она спросила:

- А московской тете тебя представили?

- Нет еще.

- Почему?

- Люба сказала: «Зачем волновать зря?»

- Зря? - Тетя Зина испытала еще большее облегчение. - Пусть приходит к нам! - Ей очень хочется быть в курсе дела. - Значит, от своей тети она скрывает?

- Я не скрываю, а просто не посвящаю, - объяснила мне Люба. - Раньше времени!

Стало быть, время, по мнению Любы, не наступило. Наступит ли оно хоть когда-нибудь?!

***

- Нужно поговорить, - шепнула мне в институте Люба.

- Серьезно поговорить?

- Серьезно. Но ты не волнуйся. Ладно? Никакого трагизма.

Вечер сегодня не особенно торопился, потому что я ждал его.

Люба сказала, что мы встретимся у метро «Комсомольская».

- Почему? - спросил я.

- Вечером… вечером…

Я знал, что там два выхода, но забыл. От волнения. А Люба могла этого не знать вообще. Сначала я вышел к Казанскому вокзалу. Неожиданно в голову пришла страшная мысль: «Она уезжает!» Я помчался сквозь подземный переход к Ярославскому.

Люба никогда не опаздывала: «Зачем трепать нервы ближнему?»

Она ждала у автомата с газированной водой.

- Что случилось? - Это, разумеется, было моим первым вопросом.

- Никакого трагизма… Я приняла решение.

- О чем?!

- Не перебивай меня, - сказала она. - У меня возникли сложности.

- В чем?

- Я же просила тебя… Во всем! После школы мы с мамой отлично спланировали: «Буду жить у тети, маминой сестры. Это почти всегда надежней, чем у папиной! Буду помогать ей…» Три года так было. Но тетина дочь, как говорится, привела мужа. Теперь нас в двух смежных комнатах пятеро: тетя с мужем, ее дочь с молодым супругом. И еще я… Сперва я хотела снять комнату или там… угол, койку. Но тогда мне не хватит стипендии. И даже тех денег, которыми родители помогают своей молодой «развивающейся» дочери, как помогают молодым «развивающимся» государствам… Им тоже, кажется, не хватает. Так вот… Я приняла решение, которое излагаю тебе не для обсуждения, а просто к сведению. Возьму в институте академический отпуск… Кстати, почему он так называется? Похоже, что создан для академиков! Поеду на строительство «Зоны отдыха». К нам, под Кострому… Или телеграфисткой буду… в две смены. Накоплю денег… И никакого трагизма! Сейчас пойдем за билетом.

В руке у нее были зажаты бумажки.

Я бросился делать ей предложение: «Будем жить в нашей двухкомнатной квартире. Сложимся втроем - и материально, как говорится, вытянем!»

Но все это я произнес мысленно… Потому что в отличие от Любы не умел принимать решений. Не привык.

- Пойдем к тете Зине! - воскликнул я. И схватил ее за руку. - В кассу я тебя не пущу!

«Будь моей женой! Согласись… - должен был я произнести громко, не раздумывая, чтобы заглушить все ее сомнения. - Сейчас же, в эту минуту, стань моей невестой».

Но я этого не произнес. Потому что рядом не было тети Зины. А я плыл по ее течению. Баржа… Баржа! Может быть, мне это было удобно?

- Пойдем к тете Зине! - сказал я. - Там все решится!

- Что «все»?

- Вообще все! Идем…

Люба, не разжимая руки, в которой были скомканы деньги на билет, все же пошла за мной.

* * *

Тетя Зина знала меня со дня моего рождения и сразу же по «обожженному» лицу и другим явным приметам поняла, что случилось нечто чрезвычайное.

- Я пришел, дорогая тетя, чтобы в твоем присутствии сделать предложение Любе!

- А что ты решил предложить Любе? Музей Чехова, о котором мы говорили? Или Льва Толстого?

- Я предлагаю ей. в твоем присутствии, тетя. и. уверен, с твоего разрешения… стать моей женой.

- Су-пру-гой? - с угрожающей медлительностью переспросила тетя Зина.

- Супругой! Вот именно. Хорошо, что ты поняла.

- И просишь у меня, так сказать, благословения?

- Я сама впервые об этом слышу, - сказала Люба. - Но если б, как ты, Митя, решилась… Если уж я решилась…

- Жизнь в провинции делает людей гораздо самостоятельнее. Даже детей, - сухо перебила ее тетя Зина. - А чем вызвана эта спешка?

- Дорогая тетя… - Я приник к ней, как это бывало раньше. Она не оттолкнула меня. - Когда ты узнаешь обо всех подробностях, поймешь ситуацию, ты дашь свое согласие… Дашь! Я ведь знаю тебя. Твою доброту!

- Это доброта с позиций твоих интересов! Быть доброй в данном случае - не значит быть покладистой и сговорчивой. Пойми, Митенька… Но и Любины интересы тут полностью адекватны твоим. То есть полностью совпадают…  - Она не понадеялась на образованность «провинциалки». Тетя протянула свои худощавые, рыжеватые руки к нам обоим. - О, боже мой, какие муки вам заготовил Гименей! Дети, как уверяют, рождаются для того, чтобы лишить своих родителей эгоизма… Благоразумие… Холодное понятие! И вот я думаю, Митенька: что ты из себя представляешь… на сегодняшний день? Митенька, ты - умный, хороший, но слабый! Как же ты можешь взвалить на себя ответственность за семью, за Любу, которая, видимо, по столь понятному юношескому легкомыслию может дать согласие?

- Во-первых, я его еще не дала, - спокойно ответила Люба, хотя так стиснула бумажки в руке, что я это услышал. - Я еще сама не благословила твои намерения, Митя. Но, кажется, готова благословить.

- А я и не сомневалась! - отчеканила тетя. - Но не ты,  а   я    отдала  ему   все  свои   заботы,       посвятила  свое      одиночество…     Которого     могло    не    быть!