У зелёной ветки. Анатолий Алексин. Дневник жениха. Часть 1
Люди, я заметил, охотно признают те свои недостатки, которые фактически являются их достоинствами: «Застенчив я очень!», «Уж слишком я щедр!», «Суровости мне не хватает!»
Но что поделаешь, если я на самом деле застенчив и даже отчасти робок? «Человек без претензий! - говорят обо мне. - Ему так мало нужно…» Но кое-что мне все же необходимо: чтобы тетя Зина была рядом до конца моих дней.
- Моих, Митенька! - поправляет она. - Ведь я настолько старше тебя…
- Жерар Филипп прыгал с крыш, кидался в огонь, скакал на трех лошадях одновременно, а умер в постели. Смерть, как известно, выбирает не по очереди, а по жребию, - говорю я.
И ей возразить нечего.
Все годы, которые вместила в себя моя память, я с тетей Зиной не разлучаюсь.
Но вернемся к застенчивости. Именно она заставила меня начать этот дневник: довериться бумаге легче, чем людям. Я не собираюсь повествовать о событиях своей жизни: ничего исторически важного в ней пока что не происходит. Я хочу записывать мысли. Если они будут приходить в голову… И дат не буду указывать: какая разница - вчера посетила меня мысль или сегодня? Сегодня она меня, кстати, не посетила.
* * *
Как только появится интересная мысль, сразу начинает казаться, что кто-то ее до тебя уже высказал.
Если человек написал за всю свою жизнь хоть одну талантливую страницу, он, безусловно, талантлив, ибо случайно написать такую страницу нельзя. Это известно. А если я выскажу хоть одну мудрую мысль?.. Ведь она не явится дураку! Думаю, нет: мудрые мысли никогда не путают адресов.
«Всякая любовь хороша уже тем, что она непременно проходит», - с циничным и грустным откровением написал кто-то. Кажется, написал… Потому что лично меня такая мысль посетить не могла, а я знаю, что она существует.
* * *
И все-таки мыслей у меня на целый дневник не хватит. Не наберется. К тому же, их рождают события. Так что от событий никуда не уйдешь!
В школе учитель физкультуры, имевший привычку хохотать, если кто-нибудь из нас падал и ушибался, упрекал меня в безволии: «Женский какой-то характер!»
…ни одного поступка я без благословения тети Зины не совершал.
Мальчишки во дворе дали самому близкому мне человеку прозвище - «Буксир «Тетя Зина». Их почему-то зло веселит, что этот милосердный «буксир» тянет за собой «баржу», то есть меня.
- Ничего: пойдешь в институт - наберешься мужской твердости! - обещала мне тетя Зина.
У тети свое видение мира. Настолько свое, что даже собственный характер представляется ей не вполне таким, каков он на самом деле. К примеру, безволие по наследству от нее передаться мне никак не могло. Если бы существовали Олимпийские игры, где люди состязались не в видах спорта, а по каким-либо душевным качествам, тетя Зина стала бы обладательницей минимум трех золотых медалей: за твердые убеждения и искусство отстаивать их; за способность ни одного дня и буквально ни одного часа не принадлежать себе самой и за уникальное сочетание внешней и внутренней аккуратности. Получила бы она, я уверен, и парочку серебряных медалей… А за бронзовые я бы ей не позволил бороться!
Тетя Зина заведует библиотекой и считает, что только продолжение ее пути сулит мне начало самостоятельности.
- Не хочу быть ханжой, - сказала она. - И думаю в данном случае не столько о процветании библиотечного дела, сколько о твоем будущем. Художнику для выявления «главной темы» необходим выгодный фон! Слово «выгодный», быть может, не благозвучно? Но когда речь идет о твоих интересах, я готова пренебречь принципами.
Одним словом, на библиотечный факультет три года назад было принято двадцать семь девушек и один юноша, то есть я.
Это и был тот «выгодный» для меня фон, о котором мечтала тетя.
- Ты завоюешь первенство фактически без состязания, - сказала она. - Прости, но с твоим характером сражаться было бы трудно. Не хочу быть ханжой!
- Ты права: бывают состязания на байдарках, на лодках, но нет состязаний на баржах.
- Я имела в виду твои достоинства, а не пороки. Я понимаю, нельзя быть чересчур благородным или слишком интеллигентным. Но ты застенчиво интеллигентен… А это качество, Митенька, сумеют полностью оценить именно на библиотечном факультете!
Все двадцать семь студенток поначалу разглядывали меня с таким интересом, как если бы женщина задумала играть в мужской футбольной команде или поступила служить на военный корабль. Вспомнили великого писателя, который «всем хорошим в себе был обязан книгам». …преподаватели нарекли меня «пастухом», а однокурсницы – «женихом». Они затаенно ждали, на кого же падет мой выбор.
Так прошло около трех лет.
- И дальше не торопись, - сказала тетя Зина. - Синонимом торопливости в этой сфере является легкомыслие.
- Но они больше не могут ждать! Им интересно…
- На кого падет выбор? Ну да, ведь нынче в моде спортивная лотерея: розыгрыши и выигрыши!
- Какой же я… выигрыш?
- Ты?! Посмотри на себя!
Я взглянул в зеркало. О том, что я увидел, расскажу после.
***
Чаще всего мы относимся к людям так, как они относятся к нам. Мы склонны не то чтобы прощать, а просто не замечать несправедливости человека по отношению к другим, если к нам он благосклонен и справедлив.
В многолетних несогласиях между тетей Зиной и другими женщинами нашей семьи я нахожусь на стороне тети. Я занял оборону на ее стороне, даже не вникая в детали…
- Не принимай все чересчур близко к сердцу, - просит меня тетя Зина. - Пусть это останется моим несчастьем. Относись к событиям иронично. Они ведь имеют особенность не только наваливаться на нас, но и освобождать от себя, уходить… Даже навсегда исчезать!
Тетя Зина просит вбирать в себя чувство юмора, будто его можно вдохнуть во время гимнастики или проглотить с витаминной таблеткой. Ей не хочется, чтоб племянник страдал. И я иронизирую. Насколько могу… Это нелегкое дело.
Писать о печальном… весело, с чувством юмора, к которому призывает тетя, пока что не получается: «иронист» я еще неопытный, начинающий.
* * *
Тетя Зина не седеет…
Отмечать, что она и не лысеет, мне кажется, ни к чему: женщинам это несвойственно. Тяжелые, рыжие, прочно обузданные шпильками волосы напоминают по форме перевернутый вверх дном медный сосуд. Они бросают отсвет на лицо, шею, руки. Все у тети Зины рыжеватое и с родинками, обманно, до сей поры обещающими ей личное счастье.
Передо мной, перед газовой конфоркой и перед участниками читательских конференций она стоит, как на кафедре, - прямо, с честным намерением вразумлять, «принадлежать без остатка» всем другим и не вспоминать о себе.
***
Я от нее почти ничего и почти никогда не скрываю. Поэтому сегодня, перед тем как лечь спать, сказал, что влюблен в Любу Калашникову. И женился бы на ней сию же секунду.
Я сообщил об этом тете Зине с опозданием всего на три года. Облегчил душу чистосердечным признанием!
… сегодня утром в институте Люба Калашникова подошла ко мне и сказала:
- Санаев, или перестань так смотреть на меня, или произнеси что-нибудь. Я боюсь, ты взорвешься!
И я произнес фразу, которую заучивал и репетировал в течение трех лет:
- Я люблю тебя.
Я почти никогда и почти ничего не скрываю от тети Зины. И поведал о минутном разговоре, помнить который буду до своей последней минуты.
- Всем так кажется, - сказала тетя. - Но в твоей жизни будет столько подобных минут!
- Не будет, - возразил я.
- «Буксир «Тетя Зина» вел тебя за собой, Митенька, минуя опасные течения и скрытые мели. Но все же на одну из них ты, миленький, сел. Я не позволю себе оскорблять твое первое чувство. Но первое никогда не бывает последним! Я обязана предупредить. Удержать… Тем более тебя: ты же красавец!
Я уже писал, что у тети свое видение мира.
Теперь самое время сказать, что я сам вижу в зеркале, когда, допустим, бреюсь по утрам или завязываю галстук. Подростковая нескладность, непропорциональность, боюсь, остались со мной навсегда: длинные руки, большая круглая голова с такими же медными волосами, как у тетя Зины, в которые не прорубишься ни одним, даже металлическим гребешком. И веснушки, как у тети. Всюду веснушки…
***
А сегодня вечером тетя Зина все никак не решалась первой прикоснуться к теме моего «жениховства». Я на этом поприще вперед не продвинулся, и рассказывать было не о чем. Но все же я не стал мучить ее и рассказал:
- У Любы тоже есть тетя, у которой она живет, потому что приехала учиться из Костромы.
- Нечерноземье! - сказала тетя Зина, мысленно обвиняя Любу в том, что земля ее лишена плодородия.
- Красивейший край! - ответил я. - Такие леса, такие просторы… Все первозданное!
- Это она внушила тебе?
- Она.
- Иван Сусанин был, помнится, из тех мест. Уж не заведет ли она тебя, Митенька?
- Я же не оккупант.
- Как ты прямолинейно меня понимаешь. Значит, гам уже подключилась тетя? Знаю я этих теть!
- А я вот о них ничего дурного сказать не могу.
Она спохватилась:
- Значит, временно живет у московской тети? А дальше?
- Ей нелегко: стыдно обременять.
- Я бы, прости, Митенька… хотела взглянуть на нее. Устраивать смотрины неудобно, провинциально. Захвати ее с собой на очередную «литературную субботу». В библиотеку…
***
Тетя Зина считается главным просветителем в нашем двенадцатиэтажном доме. Она многих приучила ходить в свою библиотеку на читательские конференции, которые назвала «литературными субботами». Некоторые путают и называют их «субботниками».
Каждая «литературная суббота» тети Зины посвящается какому-нибудь великому произведению.
Тетя просит присутствующих высказываться не только о героях этих творений, но даже и от их имени. Не знаю понравилось ли бы это авторам-классикам, но жильцам нашего дома нравится.
- Я не ищу каких-либо совпадений, - уверяет тетя. - Вы, квалифицированные читатели, способны проникнуть в глубины любой судьбы! Выступая от лица персонажа, вы его точней постигаете…
***
Сегодня состоялось первое знакомство тети Зины с Любой Калашниковой.
Люба пришла в том же платье, в котором ходила на лекции. «Не хочет понравиться… тете Зине. Значит, не придает значения!» - понял я. И почувствовал, как заливаюсь внутренним жаром, хотя знал, что мне это не идет: начинало казаться, будто я «обгорел» где-нибудь на берегу Черного моря. Такая у рыжих кожа.
Тетя Зина вначале сказала о том совершенно особом месте, которое занимает «Евгений Онегин» в творчестве «первого из поэтов».
- А я больше всего люблю «Медного всадника», - шепнула мне Люба.
Она не собиралась подлаживаться под тетины вкусы. Значит, не придает значения… Я продолжал чувствовать себя «обгоревшим».
…я понял, что тетя стремится показать Любе, к какому дому она приобщается.
***
Вчера, когда мы вернулись из библиотеки, тетя сказала:
- Она, конечно, хорошенькая. Но очень провинциальная. Я бы ею увлечься не смогла! Старается прикрыть свою провинциальность дерзостью, независимостью. И очень уж «окает», как-то демонстративно… Могла бы сдержаться. Кстати, у тебя в имени и фамилии ни одной буквы «о» нету, так что на тебе она пока не делает «ударения»!
- А ты ей понравилась.
Люба и правда сказала мне:
- Твоя тетя совершает что-то совсем необычное. Мне это нравится! Если бы многие делали то, что она, люди знали бы Ростовых, Базаровых, Катю Рощину не только по фамилиям, а как полагается.
***
Некогда мне заниматься дневником. Некогда!..
* * *
Как хорошо, что некогда!..
* * *
Третий раз за эти полтора месяца беру в руки дневник, чтобы написать: некогда! А о том, что я испытываю, что говорю ей, не хочу, чтобы узнали и через пятьдесят лет. Это касается только нас с Любой…
***
- Это касается и меня, - сказала сегодня мне тетя Зина. - Пусть она зайдет к нам.
Фото - Галины Бусаровой
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-60585 от 20 января 2015 г.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)
***
Изданию присвоен номер ISSN: 2500-073X
Выдано Федеральным государственным унитарным предприятием "Информационное телеграфное агентство России (ИТАР-ТАСС)", Российской книжной палатой
***
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
При использовании материалов сайта ссылка на издание "Мир и Личность" обязательна!