Высоким слогом. Пажи его все с золотыми цепями
Король и аббат. Старинная английская баллада
Хочу рассказать вам былину одну,
Как жил-был король Иоанн в старину.
Он в Англии царством, как мог, так и правил
И память недобрую в людях оставил.
Еще вас потешу я былью другой,
Как жил в Кентербери игумен седой.
Он сладко питал свое тучное тело –
И весть о богатстве его прогремела.
Король услыхал, что смиренный аббат
Содержит огромный служителей штат;
Пажи его все с золотыми цепями,
Лишь в бархате ходят, живут господами.
«Эге, мой почтенный! ты так-то живешь?
Ты лучше меня свое дело ведешь!»
Сказал Иоанн: «Берегись – мне известно,
Что нажил богатство свое ты нечестно».
- Монарх! отвечает аббат: не грешно
Нам то расточать, что судьбою дано,
И, право, ни тени тут нет преступленья,
Коль я проживаю свое лишь именье. –
«Ну, нет, мой отец! ты преступник большой,
И должен за то рассчитаться со мной:
Коль на три вопроса не дашь мне ответа,
То знай – не видать тебе божьего света!
«Во-первых: когда средь вельмож во дворце
Явлюсь я в порфире и царском венце,
Тогда пусть премудрость твоя нам откроет,
Чего твой монарх приблизительно стоит.
Второе: ты должен мне точно сказать,
Как скоро могу я весь свет обскакать;
А третье: без всякого вкривь уклоненья,
Ты должен открыть мне мои помышленья».
- О, Господи Боже! где мудрости взять?
И мне ли такие вопросы решать?
Ах, дай трехнедельный мне срок размышленья,
Чтоб мог я придумать ответов решенье! –
«Изволь, три недели тебе я даю
Явить нам великую мудрость свою;
Но если не дашь ты тогда мне ответа,
Клянусь, не видать тебе божьего света!»
Уехал аббат с сокрушенной душой,
Отправился в Кембридж дорогой прямой,
Оттуда в Оксфорд; но задачи мудреной
Не мог разрешить весь совет там ученый.
Вот едет домой он; упал его дух;
Навстречу ему монастырский пастух
Со стадом: «Здоровья и мир вашей чести!
Какие везете из Лондона вести?»
- Ах, друг мой! печальная весть у меня:
Мне жить остается четыре лишь дня.
Коль на три вопроса не дам я ответа,
Король меня хочет повесить за это.
- Во-первых, сказал он: когда во дворе
Предстанет он свите в монаршем венце,
Тогда пусть ему моя мудрость откроет,
Чего он, как царь, приблизительно стоит.
- Второе: я должен наверно сказать,
Как скоро он может весь свет обскакать;
А третье: без всякого вкривь уклоненья,
Я должен открыть все его помышленья.
«Утешься! ведь это еще не беда!
И умника учит дурак иногда!
Снабдите меня лишь одеждой своею
Да свитой – и в Лондон поеду я с нею.
«Не хмурьте так брови: ведь все говорят,
Что с виду на вас я похож, точно брат:
Позвольте ж мне ваше надеть облаченье –
И все меня примут за вас, без сомненья».
- Ну так уж и быть, отвечает аббат:
Возьми себе свиту, надень мой наряд;
Теперь я и сам замечаю, что с ними
Ты мог бы явиться пред папою в Риме».
«А, здравствуй, почтеннейший отче аббат!»
Воскликнул король: «ты приехал впопад,
И если привез нам вопросов решенье –
Тебе подарю я и жизнь, и владенье.
«Во-первых, когда средь вельмож во дворце
Явлюсь я в порфире и в царском венце,
Пусть мудрость твоя мне и свите откроет,
Чего твой король приблизительно стоит?»
- Господь наш Спаситель, скажу я в ответ,
Был продан евреям за тридцать монет;
За вас двадцать девять назначу примерно:
Одною хоть меньше вы стоите верно. –
Король засмеялся. «Ну вот уж никак
Не думал, ей-ей, стоить дешево так!
Теперь от тебя жду второго ответа:
Как скоро могу я объехать вкруг света?»
- Извольте лишь утром поранее встать
И следом за солнцем вкруг света скакать –
И, верьте, что будете здесь вы обратно
Чрез двадцать четыре часа аккуратно. –
«Ну, право, не думал, чтоб в эдакий срок
Вокруг всего света объехать я мог.
Теперь жду на третий вопрос мой решенья:
Открой-ка мне, 'отче, мои помышленья!»
- И это открыть вам готов я и рад:
У вас на уме, что пред вами аббат;
Но я лишь пастух при аббатовом стаде,
И вас за аббата молю о пощаде».
Король засмеялся. «Ну так уж и быть –
Придется в аббаты тебя посадить. –
- Ах, нет, государь! им я быть не посмею!
Ведь я ни читать, ни писать не умею. –
«Три нобля в неделю тебе я даю
В награду за ловкую шутку твою.
Ступай и аббату скажи в утешенье,
Что я его чести дарую прощенье».
Пер. Ф. Миллера
Королева Элинор. Баллада
Королева Британии тяжко больна,
Дни и ночи ее сочтены.
И позвать исповедников просит она
Из родной, из французской страны.
Но пока из Парижа попов привезешь,
Королеве настанет конец...
И король посылает двенадцать вельмож
Лорда-маршала звать во дворец.
Он верхом прискакал к своему королю
И колени склонить поспешил.
- О король, я прощенья, прощенья молю,
Если в чем-нибудь согрешил!
- Я клянусь тебе жизнью и троном своим:
Если ты виноват предо мной,
Из дворца моего ты уйдешь невредим
И прощенный вернешься домой.
Только плащ францисканца на панцирь надень.
Я оденусь и сам, как монах.
Королеву Британии завтрашний день
Исповедовать будем в грехах!
Рано утром король и лорд-маршал тайком
В королевскую церковь пошли,
И кадили вдвоем и читали псалом,
Зажигая лампад фитили.
А потом повели их в покои дворца,
Где больная лежала в бреду.
С двух сторон подступили к ней два чернеца,
Торопливо крестясь на ходу.
- Вы из Франции оба, святые отцы? –
Прошептала жена короля.
- Королева, - сказали в ответ чернецы, -
Мы сегодня сошли с корабля!
- Если так, я покаюсь пред вами в грехах
И верну себе мир и покой!
- Кайся, кайся! – печально ответил монах.
- Кайся, кайся! – ответил другой.
- Я неверной женою была королю.
Это первый и тягостный грех.
Десять лет я любила и нынче люблю
Лорда-маршала больше, чем всех!
Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! – сурово ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!
- Зимним вечером ровно три года назад
В этот кубок из хрусталя
Я украдкой за ужином всыпала яд,
Чтобы всласть напоить короля.
Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! – угрюмо ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!
- Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший принц и хорош и пригож,
Ни лицом, ни умом, ни отвагой своей
На урода отца не похож.
А другой мой малютка плешив, как отец,
Косоглаз, косолап, кривоног!..
- Замолчи! – закричал косоглазый чернец.
Видно, больше терпеть он не мог.
Отшвырнул он распятье, и, сбросивши с плеч
Францисканский суровый наряд,
Он предстал перед ней, опираясь на меч,
Весь в доспехах от шеи до пят.
И другому аббату он тихо сказал:
- Будь, отец, благодарен судьбе!
Если б клятвой себя я вчера не связал,
Ты бы нынче висел на столбе!
Пер. С. Маршака
Робин Гуд спасает трех стрелков.
Баллада
Двенадцать месяцев в году,
Не веришь – посчитай.
Но всех двенадцати милей
Веселый месяц май.
Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, -
Весел люд, весел гусь, весел пес...
Стоит старуха на пути,
Вся сморщилась от слез.
«Что нового, старуха?» - «Сэр,
Злы новости у нас!
Сегодня трем младым стрелкам
Объявлен смертный час».
«Как видно, резали святых
Отцов и церкви жгли?
Прельщали дев? Иль с пьяных глаз
С чужой женой легли?»
«Не резали они отцов
Святых, не жгли церквей,
Не крали девушек, и спать
Шел каждый со своей».
«За что, за что же злой шериф
Их на смерть осудил?
- «С оленем встретились в лесу...
Лес королевский был».
«Однажды я в твоем дому
Поел, как сам король.
Не плачь, старуха! Дорога
Мне старая хлеб-соль».
Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, -
Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз...
Глядит: в мешках и в узелках
Паломник седовлас.
«Какие новости, старик?»
- «О сэр, грустнее нет:
Сегодня трех младых стрелков
Казнят во цвете лет».
«Старик, сымай-ка свой наряд,
А сам пойдешь в моем.
Вот сорок шиллингов в ладонь
Чеканным серебром».
«Ваш – мая месяца новей,
Сему же много зим...
О сэр! Нигде и никогда
Не смейтесь над седым!»
«Коли не хочешь серебром,
Я золотом готов.
Вот золота тебе кошель,
Чтоб выпить за стрелков!»
Надел он шляпу старика, -
Чуть-чуть пониже крыш.
«Хоть ты и выше головы,
А первая слетишь!»
И стариков он плащ надел –
Хвосты да лоскуты.
Видать, его владелец гнал
Советы суеты!
Влез в стариковы он штаны.
«Ну, дед, шутить здоров!
Клянусь душой, что не штаны
На мне, а тень штанов!»
Влез в стариковы он чулки.
«Признайся, пилигрим,
Что деды-прадеды твои
В них шли в Иерусалим!»
Два башмака надел: один –
Чуть жив, другой – дыряв.
«Одежда делает господ».
Готов. Неплох я – граф!
Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм!
Робин, гип! Робин, гэп! Робин, гоп!»
Вдоль городской стены шериф
Прогуливает зоб.
«О, снизойдите, добрый сэр,
До просьбы уст моих!
Что мне дадите, добрый сэр,
Коль вздерну всех троих?»
«Во-первых, три обновки дам
С удалого плеча,
Еще – тринадцать пенсов дам
И званье палача».
Робин, шерифа обежав,
Скок! и на камень – прыг!
«Записывайся в палачи!
Прешустрый ты старик!»
«Я век свой не был палачом;
Мечта моих ночей:
Сто виселиц в моем саду –
И все для палачей!
Четыре у меня мешка:
В том солод, в том зерно
Ношу, в том – мясо, в том – муку, -
И все пусты равно.
Но есть еще один мешок:
Гляди – горой раздут!
В нем рог лежит, и этот рог
Вручил мне Робин Гуд».
«Труби, труби, Робинов друг,
Труби в Робинов рог!
Да так, чтоб очи вон из ям,
Чтоб скулы вон из щек!»
Был рога первый зов как гром!
И – молнией к нему –
Сто Робингудовых людей
Предстало на холму.
Был следующий зов – то рать
Сзывает Робин Гуд.
Со всех сторон, во весь опор
Мчит Робингудов люд.
«Но кто же вы? – спросил шериф,
Чуть жив. – Отколь взялись?»
- «Они – мои, а я Робин,
А ты, шериф, молись!»
На виселице злой шериф
Висит. Пенька крепка.
Под виселицей, на лужку,
Танцуют три стрелка.
Пер. М. Цветаевой
Фото - Галины Бусаровой
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-60585 от 20 января 2015 г.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)
***
Изданию присвоен номер ISSN: 2500-073X
Выдано Федеральным государственным унитарным предприятием "Информационное телеграфное агентство России (ИТАР-ТАСС)", Российской книжной палатой
***
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
При использовании материалов сайта ссылка на издание "Мир и Личность" обязательна!