Начали собираться гости...
…Начали собираться гости. Афанасий Владимирович с супругой имели обыкновение приглашать гостей друг с другом не знакомых или знакомых опосредованно. Единственное, что объединяло всех этих людей – это их принадлежность к интеллигентным кругам и умение разговаривать приятным голосом.
Отовсюду лишь слышались комплименты хозяйке и представления. Хозяйка неизменно была прекрасной хозяйкой, а заодно и прекрасной женщиной, в представлениях же звучало разнообразие. Доктора, в частности, были технических, экономических, исторических и прочих наук. Пианисты – «обладатели»; лауреаты; чьё имя вскоре прогремит. Художники – признанные и непризнанные. По одному разбрелись по квартире кинематографист, поэт, дизайнер.
Ожидали прихода других гостей… В том числе и замечательного доктора. Поэт ожидал его особо, караулив неподалёку от входной двери, чтобы не пропустить. В общем-то, сущий пустяк, но проконсультироваться у доктора не помешает, - думал поэт. Главная сложность заключалась в том, что поэт был с доктором не знаком, и ему приходилось всё время прислушиваться, как представляют вновь прибывших гостей.
Очень мешала поэту оперная дива, в вишнёвом бархате, с глубоким декольте… Своим колоратурным сопрано она призывала поэта не стесняться и проходить в комнату к гостям. При этом дива полностью перекрывала поэту обзор. Решив, наконец, что поэт со странностями, оперная дива ретировалась, предварительно вложив в его руку розетку с вареньем.
Радости поэта не было предела, когда к нему, уже отчаявшемуся, внезапно направился человек, а, поравнявшись, представился доктором. Перехватив розетку с вареньем левой рукой, поэт протянул освободившуюся правую руку доктору для приветствия. Розетка мешала, поэт чувствовал себя глупо. Он уже давно присматривал в коридоре местечко, куда бы можно было её поставить, но не находил. Не рядом же с France-пальто оперной дивы? Хотя стоило бы…
- А я Вас ищу по всей квартире, а Вы, оказывается, здесь, - улыбаясь, неожиданно сказал доктор. Потом перешёл на шёпот: - Мне очень неловко беспокоить Вас во время отдыха, но – буквально один вопрос… Вы позволите?
Несколько растерявшись, поэт утвердительно кивнул головой.
- Понимаете, - продолжил доктор, - в последнее время я стал замечать, что у меня хромает александрийский стих. Вот послушайте…
И доктор, пригнувшись ещё ближе к уху поэта, принялся декламировать стихи.
Поэт поморщился.
- Всё плохо, да? – пролепетал доктор.
Тем временем оперная дива, которая по своему характеру была человеком добрым, ежесекундно выглядывала в коридор – посмотреть, как там поэт. Она махала ему ручкой и всё пыталась приобщить к всеобщему веселью. Поэт махал ручкой в ответ, и отрицательно качал головой, что означало, что ему и
тут, в коридоре, неплохо. Когда же оперная дива убедилась, что поэт оказался в надёжных руках, она наконец успокоилась и с чистой совестью пошла танцевать фокстрот.
- Да, да, - задумчиво сказал поэт, - с ударениями у Вас неважно… Но это надо смотреть.
- А я Вам сейчас покажу, - с готовностью отозвался доктор и вытянул из внутреннего кармана пиджака тетрадь.
Тетрадь была вся в каракулях, и поэт, даже надев очки, не смог разобрать ни слова. Он попросил доктора ещё раз прочитать стихотворение вслух. Доктор старательно прочитал.
- Но это не александрийский стих, - резюмировал поэт. – Это скорее гекзаметр.
- Гекзаметр? – испуганно переспросил доктор. – Никогда не слышал… И что мне теперь делать?
Поэт начал было говорить о смежном расположении двух мужских и двух женских рифм, об ударении на шестом и двенадцатом слоге, о цезуре – ритмической паузе в стихе, но доктор поспешно его перебил:
- Прошу Вас, пожалуйста, говорите без терминологии. Я мало в этом понимаю. Объясните простым языком.
Оттанцевав фокстрот и чарльстон, оперная дива вспомнила о поэте. Она снова выглянула в коридор, а увидев, что поэт всё ещё находится в компании доктора, решила, что случай, наверное, ужасно сложный. Наверное, переживает любовную драму, - с сочувствием подумала певица. Дива вновь помахала поэту ручкой, а он в ответ – розеткой с вареньем, поскольку в другой руке была раскрытая тетрадь, в которую доктор прямо сейчас писал замечания поэта по александрийскому стиху. Расчувствовавшись, оперная дива отправилась танцевать румбу, то есть танец несчастной любви.
- Скажите, - перевернув исписанную страницу спросил доктор, - а как бы мне придать моему стиху героизма? Я где-то читал, что для этого можно употребить силлабический тринадцатисложник. Вы бы посоветовали?
Гостей пригласили к столу. Доктор предложил поэту продолжить разговор за обедом, но поэт сослался на то, что ему, к сожалению, пора уходить.
В какой-то момент поэт остался в коридоре один. А ведь я хотел проконсультироваться, - думал он про себя. – В общем-то сущий пустяк, но… Но доктор какой попался! Про величайший александрийский стих – так, впопыхах спрашивает. Просто удивительно!
Мысли поэта прервало знакомое колоратурное сопрано.
- Ах, какой же Вы стеснительный! – оперная дива подхватила поэта под локоток. – А я читала всю Вашу любовную лирику… Какие образы! Какие выражения! Никогда бы не подумала, что автор этих строк так робок.
И, щёлкнув кокетливо веером, оперная дива безапелляционным шагом повела поэта к гостям.
Елена Чапленко
Фото - Галины Бусаровой
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-60585 от 20 января 2015 г.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)
***
Изданию присвоен номер ISSN: 2500-073X
Выдано Федеральным государственным унитарным предприятием "Информационное телеграфное агентство России (ИТАР-ТАСС)", Российской книжной палатой
***
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.
При использовании материалов сайта ссылка на издание "Мир и Личность" обязательна!